Медитатор [сборник рассказов] - Д. Савельев

2. Я и Дездемона

Я живу в маленькой квартирке на Новом Арбате. Вечерами я выхожу погулять по центру и наблюдаю за яркими неоновыми вывесками вокруг. Вокруг тьма всяких разных магазинов, в них всегда толпится куча народу. Я иду, и люди почему–то шарахаются от меня. Может, думают, что я пьяный? Или у меня от общения с Люсей неземной вид?

Сегодня я сильно задумался и обнаружил, что вокруг меня сгустился туман. Не стало видно ни фар от сверкающих и заляпанных грязью автомобилей, ни вывесок с зовущими надписями, ни ярко накрашенных московских женщин, большинство из которых являются москвичками только условно. Настоящие москвички настолько устали от выхлопных газов, что предпочитают переживать мерзкое время в навороченных подмосковных особняках. Вот когда высыплет снежок, и половина машин не заведётся, они вернутся из особняков и будут кидаться друг в друга снежками и судачить, укутавшись в свои дорогие шубы о своих мужьях и любовниках.

Хорошо, что я надел сегодня высокие резиновые сапоги, а то совсем бы промочил ноги. Скоро я шёл уже по какому–то болоту, хлюпая по щиколотку в мутной воде с опавшими листьями. Не видно было ни черта, даже пальцев на вытянутой руке. Скоро сумерки сменила ночь, и туман стал рассеиваться. Где–то вдалеке горели костры, а вокруг обнаружилось многоголосое кваканье лягушек. Тут я увидел цаплю.

Я почему–то сразу понял, что цапля говорящая. Я вообще думал, что цапли ночью спят, а эта не только не спала, но и с аппетитом отлавливала не спящих лягушек. Я спросил её:

— Цапля, как мне вернуться домой, в свой мир? — В этот момент я как–то совершенно забыл о Люсе.

— Ха–ха–ха! — сказала цапля, лопая очередную извивающуюся лягушку. — Он думает, что это — не его мир!

— А что в этом особенного? Я гулял по своему Арбату, беседовал с Люсей и вдруг попал сюда…

При упоминании о Люсе цапля насторожилась.

— Так ты — нарик? — спросила она. — Что–то вас полно к нам последнее время попадает!

Я устал отвечать на дурацкие вопросы. И она туда же!

— Нет, цапля. Я никогда в своей жизни не пробовал ни одной марки ЛСД, ни даже полмарочки, ни четвертинушки. Я и ни разу не принимал никаких других галлюциногенов. Самый страшный наркотик, который я пробовал — это обычная водка, да и то это было давно, и меня вырвало.

Цапля успокоилась и схватила следующую лягушку.

— Так что ты тогда волнуешься? Это прекрасный мир, здесь полно лягушек, а о жабах я и не говорю! Оглянись вокруг! Если уж тебя занесло сюда, то наслаждайся жизнью!

— Нет, цапля, ты не понимаешь…

Тут она меня перебила.

— Между прочим, у меня тоже есть имя! — сказала она обидчиво. — Меня зовут Дездемона, прямо как у Шекспира!

Она явно имела смутное представление о произведениях Шекспира, иначе так не гордилась бы своим именем.

— Да, Дездемона, ты не понимаешь…

Но она опять перебила.

— А тебя как зовут? …Мальчик? — добавила она, кокетливо поведя головкой. Из её рта свисала рефлекторно сокращающаяся лягушачья лапка.

— Отелло, — сказал я. — Пойми, цапля, я нагулялся, замёрз и хочу домой. Люся мне явно не помощница, и в вашем мире мне делать нечего, сколь бы он не был прекрасным. Каждому дан свой мир, и главное я понятия не имею, как оказался в вашем. Помоги мне!

— А откуда ты знаешь, что он был? — спросила цапля. Я подумал, а действительно, откуда я знаю?

— Но я же всё помню: Москву, свою улицу, подъезд с бомжом…

— Ха–ха–ха! — сказала цапля. — Память! Если ты не обманываешь, и ты на самом деле — не нарик, то… Тебе просто приснился дурной сон про какой–то другой мир! Спроси хотя бы свою Люсю! — И она вздохнула от радости, что так хорошо всё объяснила. — Иди домой и хорошенько выспись, чтобы приснился хороший сон!

— Хорошо, пускай так, но где тогда мой дом?

— Ты у меня спрашиваешь?! — возопила Дездемона, хватая новую лягушку. — Похоже, ты всё–таки, нарик! Тебе лучше знать, где твой дом!

— А где твой дом? — спросил я, чтобы хоть как–то разрядить ситуацию. Я совсем замёрз и уже в который раз зябко ёжился.

— Как где? — Дездемона была возмущена. — Мой дом здесь, на болоте! Разве цапля с таким именем может жить в плохом месте? Посмотри, как вокруг чудесно!

Я так устал, и мне надоел ночной разговор. Я не понимал сплю ли я, или, как говорила цапля, на самом деле только что проснулся. От Люси не было не то, что прозрений, а вообще ни слуху, ни духу. Как всегда, она оставила меня в самый неподходящий момент.

— Скажи, милая Дездемона! — обратился я к отвернувшейся и на что–то обидевшейся птице. — А кто живёт возле тех костров?

Она неожиданно смягчилась.

— Да я не знаю! — сказала она. — Хочешь, сходи посмотри! Но если ты и правда не наркоман, можешь оставаться у меня на ночь. — Она кокетливо повела головкой, которая была и в самом деле недурна. — Я — свободная птица и умею прекрасно готовить яичницу! Вот только наркоманов я не люблю! Они вечно несут какой–то бред…

Я поставил себя на место цапли и подумал, что же несут наркоманы, если то, что говорил я ей — не бред.

— Спасибо за твоё щедрое предложение, — сказал я, и в самом деле подумывая, а не остаться ли мне у неё на ночь. Мельком я заметил в отблеске от костра, что нос у моего отражения в воде как–то подозрительно вытянулся и стал походить на цаплин. А ещё мне захотелось попробовать сырую лягушку. — Но я вышел подышать свежим воздухом на ночь, и ещё не нагулялся.

— А что тогда морочишь головы одиноким девушкам? — надулась цапля и снова отвернулась.

— Ты знаешь, я тут вокруг погуляю и, может, ещё зайду, — нерешительно сказал я. Она не ответила.

Я быстро зашлёпал к кострам в надежде скоро согреться, но костры почему–то не приближались. Тогда я пошёл назад, но цапли тоже не нашёл.

— Сплю, — подумал я решительно и окончательно. Но в этот момент увидел Люсю.

У неё не было формы, но я сразу понял, что это она, и всё у меня внутри поднялось. Сквозь неё было видно насквозь, но в её прозрачных руках покоилось по звезде. Звёзды навеяли радостные чувства, и я осмелился спросить:

— Это ты, Люся?

Она немного помолчала. А затем заговорила. От голоса её вибрировало и растворялось в окружающем всё моё тело.

— Ты придумал меня, а не я тебя. Когда таким же осенним вечером проглотил марку ЛСД. С тех пор твоё тело лежит в коме в седьмой больнице. Тебе лучше знать, я это или не я!

Я начал вспоминать. И действительно… «Люся, Люся», — говорили все вокруг. «Главное, чтобы никто не обидел и ничто не напугало. Надо всегда быть в компании друзей, когда глотаешь. А то заклинит, и будет очень хреново…»

— Так я и правда нарик? Но от одной марки никто не впадает в кому. Я просто всё ещё под кайфом, а ты — моя галлюцинация.

— Думай, как хочешь! — сказала Люся, и я провалился по пояс в болото. — Только вот что! Миллионы мечтают хотя бы увидеть меня, или услышать от меня одно единственное слово! А ты попусту тратишь моё время!

И я провалился по грудь.

— Подожди, Люся! — закричал я. — Ты должна мне ответить на много вопросов! — Правда, мне на ум не приходило в тот момент ни одного. Но это и не требовалось.

— Прощай! — сказала Люся, и я провалился с головой.

3. Я и крылья

Когда я проснулся, то понял, что нахожусь снова в тумане, но ночь подошла к концу и где–то на востоке брезжит рассвет.

— Ну что, получше стало? — спросила за спиной Дездемона. — Приходишь к девушке, распускаешь перья и засыпаешь в самый ответственный момент! Какой же ты после этого мужчина?

Я поймал клювом у себя за крылом какого–то паразита и посмотрел на своё отражение в воде. Всё так и есть — я цапля мужского пола!

— Ладно, у нас с тобой ещё целый месяц до отлёта, успеем даже и яйца отложить… Иди лучше поешь, я пожарила яичницу с лягушачьими лапками! Знаю, какой ты избалованный! И от кого ж ты мне такой достался?

— А куда мы улетаем? — спросил я, склёвывая вкусные кусочки со сковородки. И… — кусок застрял у меня в горле. — …чьи это яйца?

— Как куда, в рай, конечно! Сам сказал мне вчера, что ты — ангел, и билеты показал. Главное — успеть яйца отложить, а то брак не зарегистрируют! И как же тебя вчера от сухого развезло… А яйца эти куриные, дурень!

— Разве мы можем убивать нерождённых младенцев себе подобных?

— Это куры, дурень! Какой же ты ангел, если таких простых вещей не понимаешь? Ангелы, они умные!

Но мне очень сильно казалось, что я не ангел, а цапля, и от «дурня» повеяло чем–то сказочным и русско–народным. Дездемону как будто подменили со вчерашнего дня. Мне стало плохо, и я потряс головой из стороны в сторону. Но она дёргалась так быстро, что закружилась, и я завалился в гниющую жижу под ногами.